После взаимоотношений с Россией наиболее важное значение для Казахстана имеют проблемы взаимодействия с восточным великим соседом — Китайской Народной Республикой. Несмотря на значительный объем элементов сотрудничества и добрососедства (на настоящее время заключено более 30 межправительственных соглашений), продолжает сохраняться обстановка некоторого взаимного недоверия и подозрительности. Обилие миролюбивых намерений, отраженных в статьях и положениях: «Совместной декларации» (октябрь 1993), «Соглашения о границе» (апрель 1994), “Соглашения об укреплении доверия в военной области в районе границы” (апрель 1996), “Соглашения о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы” (апрель 1997) далеко не полностью соответствуют реальному состоянию дел, несмотря на взаимные выгоды экономического сотрудничества и предоставление КНР гарантий безопасности Казахстану (февраль 1995).
ИСТОРИЯ ПОГРАНИЧНОГО КОНФЛИКТА
Можно смело утверждать, что казахстано-китайские отношения на современном этапе требуют пристального внимания как в ретроспективном так и в перспективном плане. С самого начала установления дипломатических отношений (3 января 1992), китайская сторона активно муссировала пограничный вопрос. После официального визита в КНР Президента Назарбаева в конце 1993 года напряженность несколько спала. Затем, в апреле 1994 года последовал ответный визит китайского Премьера Госсовета Ли Пэна, в ходе которого было наконец-то подписано долгожданное «Соглашение о казахстано-китайской границе». Данный факт позволил Президенту Назарбаеву уверенно заявить, что «достигнута историческая договоренность, юридически закрепляющая казахстано-китайскую границу». Далее последовал обмен визитами Цзян Цзэминя в Алма-Ату (июль 1996) и Н.Назарбаева в Пекин (февраль 1997), получившие, как положено, восторженное освещение прессы. Но при ближайшем рассмотрении подобный оптимизм кажется несколько преждевременным. Для того, чтобы выяснить насколько обоснованы притязания Китая на ряд казахстанских территорий (наиболее часто упоминаются 11-ть спорных участков), необходимо рассмотреть «территориальную проблему» с самого начала ее возникновения.
СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПОГРАНИЧНОЙ ПРОБЛЕМЫ
Во время очередного шумного миротворческого мероприятия вокруг пограничной проблемы — заключения Шанхайского договора (апрель 1996 г.) китайская сторона пошла на беспрецедентный шаг — нарушение дипломатического протокола в отношении президента Назарбаева. Зная, с какой щепетильной точностью, китайцы относятся к протокольным мероприятиям, можно однозначно утверждать, что это была целенаправленная акция, призванная показать подлинное место и роль «Назарбаева-Казахстана» в большой китайской политике.
Исключительно в собственных интересах было использовано китайским правительством и заключение так называемого «Шанхайского» соглашения (апрель 1996) КНР, Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана об «укреплении доверия в военной области в районе границы». В качестве одной из мер «укрепления доверия» было избрано создание «минимально милитаризованной» 200 километровой пограничной зоны. Указанная инициатива, в свете так и оставшегося неурегулированным вопроса о прохождении границы, вызывает полное недоумение — как можно демилитаризовать приграничье, если, вообще, неизвестно где граница проходит?
Не по невнятным сообщениям Гостелерадио Казахстана, последовавшим сразу после Шанхайского саммита руководство Китая и Казахстана согласовало 9-ть из 11-ти (по другим данным — 13-ти “спорных участков”), но насколько и в чью пользу — вопрос открытый? Сам факт того, что параллельно с “соглашением о границе” было подписано “соглашение о кредите” Казахстану 50-ти миллионов юаней, наводит на нехорошие ассоциации с Панамским каналом и Аляской, только в более скромных масштабах. Помня: как в Китае обращаются с категориями “малых величин” казахстанцам давно пора побеспокоиться, а не включена ли и Алма-Ата, скажем, в те “небольшие несогласованные участки”, которые еще предстоит демаркировать? Уж очень стремительно засобирался президент Назарбаев в новую столицу… Возможно, прав российский генерал-оппозиционер В.Филатов: “Назарбаев потому и засуетился с переносом столицы из Алма-Аты, подальше от возможного Театра Военных Действий”: так как чувствует назревание конфликта, где ему “при любом раскладе — достанется”.
Поэтому после всех договоренностей от апреля 1994 до апреля 1997 годов, вполне актуальной остается относительно давняя констатация бывшего Министра иностранных дел Казахстана в 1991-94 гг. Т. Сулейменова, что “безусловно, сотрудничество с Китаем … отнюдь не свободно от проблем”, а именно: “в стадии практического разрешения находятся вопросы юридического оформления согласованных участков границы”.
Время показало, что желаемое выдавалось за действительное. Оптимистические заверения казахстанской прессы о том, что “на самом высоком уровне … признан очевидный факт: у нас не существует территориальных вопросов с Китаем” , а из “11-ти спорных участков”, “девять — уже обговорены, по ним приняты решения, устраивающие обе стороны”. “Что касается остальных двух, то разногласия не носят принципиального характера”, “согласование здесь — вопрос лишь времени” …, и далее оптимистичный прогноз — “в будущем году произойдет, наконец, юридическое оформление всей границы”, оказался явно преждевременным. Окончательного разрешения “пограничный вопрос” не получил ни в следующем 1994-м, ни в 1995-м, ни в 1996-м годах. До сего момента вопрос о конкретном прохождении казахстано-китайской границы является открытым.
Казахстанское руководство нисколько не смущают перечисленные “темные места” сотрудничества с Китаем. В развитие Шанхайского договора 24 апреля 1997 года последовало Московское соглашение о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы. Новый документ установил предельные количественные уровни для сухопутных войск и авиации в 100 километровой демилитаризованной зоне. Причем 130 тысячной приграничной группировке китайских войск может противостоять аналогичная по численности объединенная российско-казахстанско-киргизо-таджикская. Китайская сторона упорно настаивала, как на расширении “зоны мира”, так и на более масштабных сокращениях войск.
УЙГУРСКИЙ ВОПРОС — РАЗМЕННАЯ КАРТА КАЗАХСТАНО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ
Другим важным деструктивным моментом шанхайского соглашения (не даром его текст так и не был опубликован в казахстанской печати) является то, что под его «прикрытием», согласно «Обращению представителей уйгурских общественных организаций к президентам Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана», «китайские власти уже через 10 дней» после «исторического соглашения» развернули «беспрецедентную политическую чистку» в СУАР. Со ссылкой на китайские СМИ, уйгурские активисты утверждают, что «уже арестовано 1.700 человек из числа национальных кадров — духовенства, интеллигенции, студентов и других, по обвинению в сепаратизме». По данным уйгурских общественных организаций речь идет, по меньшей мере, о трех тысячах арестованных уйгуров. Властями создана специальная комиссия по изъятию у населения, из магазинов и типографий уйгурской литературы, согласно особому «перечню». Резко активизирована компания по переселению ханьского населения в СУАР. Весной 1996 года ежедневно в город Тарим (Синьцзян) прибывало 40-50 тысяч китайских переселенцев» призванных осваивать новые территории. Уйгурская общественность прямо связывает «начало массовых репрессий» с подписанием Шанхайских документов и указывает на «стремление властей КНР привлечь к участию в своих планах по борьбе с сепаратизмом в Синьцзяне соседние государства».
Министерство иностранных дел Казахстана оперативно прокомментировав обращение представителей уйгурских общественных организаций указало, что ссылки на Шанхайские соглашения «абсолютно некорректны» и «никакой взаимосвязи между подписанием Шанхайского договора и майскими событиями в СУАР КНР не существует». Так ли оно на самом деле покажет время.
Давление Китая на Казахстан в уйгурском вопросе особенно усилилось в последние два года в связи с резкой дестабилизацией положения в Синьцзяне. Весной 1993 года китайский МИД официальной нотой протеста обвинил власти Казахстана в поддержке «уйгурских сепаратистов», стремящихся воссоздать государственность «Восточного Туркестана».
Практически после каждой встречи «в верхах», последовавших после этого, казахстанская сторона вынуждена была оправдываться и заверять китайских коллег в своей полной непричастности к деятельности «уйгурских сепаратистов».
В апреле 1994 года Ли Пэн впервые выразил признательность Н.Назарбаеву за «жесткую позицию» в этом вопросе. Назарбаев публично заявил, что «деятельность организации «Восточный Туркестан», направленная на раскол Китая, находится в Казахстане под запретом».
Уйгурский вопрос стоял в повестке дня и последних переговоров на высшем уровне состоявшихся во время визита Н.Назарбаева в Пекин (февраль 1997 года). По мнению одного из известных казахстанских политологов, в недалеком прошлом советника президента Назарбаева: итоги визита и, вообще, политика Казахстана по посильному содействию пекинским властям в «китаизации» национальных районов, сильно напоминает близорукую тактику казахского хана Аблая при разгроме Джунгарского ханства. В середине XVIII века, ударами по тылам последнего хана независимой Джунгарии Амурсаны, казахи, в немалой степени, способствовали гибели последнего буфера между своими владениями и Поднебесной империей.
Результаты не заставили себя ждать, вырезав многотысячное (по некоторым данным даже миллионное) население Джунгарии китайцы принялись за казахов. Назарбаев, потворствуя ассимиляции уйгурского, да и казахского (в Синьцзяне проживает порядка миллиона казахов) населения СУАР, полностью повторяет стратегическую ошибку незадачливого Аблая.
Интересна в плане «уйгурского вопроса» позиция казахских национал-радикалов. Один из лидеров Гражданского Движения Казахстана «Азат» Жасарал Куаныш-али в огромной статье под характерным названием — «Осторожно: великоуйгурский шовинизм» выступил категорически против попыток уйгур бороться за свой суверенитет на территории Казахстана, в тоже время, призвав братский народ освобождать «нашу родину» — «Восточный Туркестан» от «тоталитарного режима китайских правителей».
КИТАИЗАЦИЯ КАЗАХСТАНА -КАК ЭТО БУДЕТ
Помимо прямого давления на правительство Казахстана в «уйгурском вопросе» Китай крайне болезненно воспринимает любые контакты Казахстана с опальными для официального Пекина политиками и общественными деятелями. В частности, по признанию казахстанского Министра иностранных дел РК К.Токаева, «пришлось предпринять необходимые действия», чтобы не состоялся приезд Тибетского Далай-ламы на всемирный форум «Мир через культуру» проходивший в Алма-Ате в 1994-м году. Аналитики Российского Института стратегических исследований прямо считают: «просматривается стремление китайского руководства дозировать и контролировать связи по всем линиям между КНР, включая СУАР, и Казахстаном».
Характерно в плане яркой аргументации китайской позиции оставшееся почти незамеченным широкой общественностью интервью первого посла КНР в Казахстане товарища Чжан Дэгуана газете «Экспресс-К» ( ноябрь 1992). На вопрос о том существуют ли сегодня территориальные проблемы между его страной и Казахстаном был дан ответ — «есть определенные вопросы, по которым необходимо продолжать обсуждение» и хотя он бы «не сказал, что какие-то казахстанские земли являются спорными» необходимо «обсудить некоторые участки». И далее очень знакомое — «давайте проведем экскурс в историю», «граница существует согласно договоров, которые были заключены между царской Россией и Китаем… тогда, когда Китай был очень слабым, а Россия была могущественной империей» поэтому «нужно посмотреть, как записано в договорах» и «уточнить границу на основе этих договоров». Причем, как уверенно и четко выразился посол — «Китай готов и будет уточнять границы», можно подумать все уже решено и Казахстан принял китайские условия. Показательное интервью. Уберем дипломатичность и посольскую осторожность, получится официальная китайская позиция — жесткая и последовательная: договора царской России несправедливы, границы требуют уточнения, они готовы и будут их уточнять…
В образовавшуюся, в случае подписания указанного соглашения пограничную «дыру» хлынули бы, надо думать, не только «легкие» деньги. На государственном уровне разобравшись в нюансах сомнительного соглашения, стали активно «давать задний ход», однако ситуация все еще продолжает оставаться неопределенной: Министр иностранных дел Казахстана К.Токаев проговорился: «сегодня такое решение /об открытии СЭЗ, прим. автора/ преждевременно», «полагаю, что проект будет отложен на неопределенный срок, возможно на 3-4 года». Кстати, именно К.Токаев, тогда еще в ранге заместителя министра и вел переговоры по СЭЗ с казахстанской стороны. Партнером его был также вскоре получивший повышение (заместителем министра иностранных дел) китайский посол в Алма-Ате Чжан Дэгуан. В официальных документах, по крайней мере одной из их встреч, (28 января 1993 года) целесообразность зон в предложенном китайском варианте признается оптимальной.
Со временем подобное «переселение народов» вполне может привести к созданию «пятой колонны», некой «запасной козырной карты» — “своих среди чужих”, притеснение которых (реальное или мнимое), всегда можно использовать в определенных интересах, так как кто знает — сколько среди «китайских рабочих и коммерсантов» действительно таковых. Начальник байконурской контрразведки полковник Лебедкин свидетельствовал: «можете не сомневаться, в большинстве делегаций, которые сюда приезжают, есть люди, связанные со спецслужбами». Надо думать подобные «делегации» посещают не только известный полигон и не трудно предположить, что они принадлежат, в большинстве своем, не к заокеанским «рыцарям плаща и кинжала».
Видимо КНР все же постарается уклониться от подписания с Казахстаном полноценного мирного договора, ограничась многочисленными и расплывчатыми соглашениями об экономическом сотрудничестве, разными там декларациями и меморандумами о пограничной торговле, безвизовом проезде, обмене студентами и т.п. При этом пограничная проблема будет опять ставиться на вид, потом протискиваться в обсуждение, а кончится тем, что китайцы предъявят карты со «своими» землями по Балхаш и реку Чу,
Еще один вариант возникновения конфликта (хотя и менее реальный) — организовать возвращение на историческую родину больших масс мирного В отличие от Китая в Казахстане экономическая ситуация далека от стабильности. Не исключено, что в обозримой перспективе положение еще более ухудшится и это несомненно скажется на материально-технической оснащенности и моральном, хотя бы из-за неустроенного быта, состоянии армии. Однозначно, уже в ближайшем будущем после вывода и демонтажа казахстанских ракет, следует ждать изменений в Казахстано — китайских отношениях.
В случае военного конфликта геостратегически наиболее вероятны одновременные удары по двум направлениям: 1) через Хоргос по Илийской долине с задачей выхода в район Алматы, 2) из Джунгарских ворот к Аягузу и северной оконечности озера Балхаш. В случае успеха этих ударов перерезается единственная рокадная (идущая вдоль линии фронта) железная дорога — Турксиб, и образуется своеобразный «мешок» окружения — Талдыкорганская область, упирающаяся основанием в Балхаш. Вспомогательные удары скорей всего последуют на Алтае, в районе озера Зайсан.
Хотя непосредственно близ границ Казахстана подобные соединения не размещены, их переброска на любой театр военных действий займет несколько суток. В силу повышенной мобильности и универсальности выполняемых операций четыре китайских воздушно-десантных дивизии могут стать решающим фактором конфликта.
Показательна в плане китайского миролюбия официальная военная доктрина КНР. Военные специалисты «восточного соседа» полагают, что к 2.050 году их страна станет третьим мировым «полюсом» силы наравне с США и Россией, а, возможно, и опередит последнюю. Непосредственно, военное строительство в КНР жестко подчинено коммунистической идеологии, причем до сих пор в крайне догматичных формах. Так в январе 1993 года только что назначенный Заместитель Председателя Центрального Военного Совета (фактически высшая армейская должность, т.к. глава ЦВС — партийный руководитель) адмирал Лю Хуацин гордо заявил, что » руководствуясь лозунгом — партия управляет винтовкой» » сплоченная, как никогда, Народно-освободительная Армия Китая неуклонно двигается в направлении к модернизации и через некоторое время станет еще более революционной».
В Китае до сих пор считают не только защиту собственного суверенитета и территориальной целостности страны, но и «пропекинскую ориентацию стран сопредельных», более того — с дальнейшим захватом и удержанием территории противника в целях китаизации аннексированного пространства. Исходя из данного постулата китайские стратеги разработали концепцию «быстрого реагирования», которая «ориентирует войска на решение пограничных конфликтов и локальных войн».
Могучий и неуклонный экономический подъем в Китае вызывает серьезный интерес в среде ученых аналитиков всего мира, которые давно заняты дискуссией — чем это в конечном счете закончится и есть ли факторы способные остановить или даже отбросить вспять нового «восточного колосса». Так большинство американских политологов сходится во мнении, что крупных перемен в китайской правящей элите, да и самой стране, следует ждать после кончины национального лидера Дэн Сяопина. Военные аналитики Пентагона считают «неизбежными» «проблемы передачи власти после смерти Дэна». Китай, по их мнению, станет «совершенно другим государством», причем «весьма вероятен внутренний раскол в КПК» «в течение ближайших семи лет», за которым последуют «либо диктатура националистов, либо децентрализация власти».
При этом американские специалисты широко используют данные «подпольных», надо полагать более объективных китайских авторов. Особенно часто цитируется опубликованная летом 1994 года в провинциальном издательстве «Шаньси» книга «Взгляд на Китай через третий глаз». Автор по понятным причинам скрылся под псевдонимом, но полагают, что это не кто иной как опальный «придворный» политолог Ли Пэна Хэ Синь — авторитетнейший ученый, которому долгое время был доступен широкий круг самых разнообразных, в том числе и секретных, источников.. Существует реальная возможность «растворения», «поглощения Казахстана Китаем» причем эта «наибольшая угроза» «неизмеримо серьезней «среднеазиатской»» и «носит долговременный характер». Конечно, ход развития событий, во многом, будет зависеть от «третьих стран». Важна позиция США, как нынешнего «гегемона» мира, но еще более значимо истинное отношение к казахстанской государственности России. В случае весьма вероятного прихода к власти национально-ориентированных патриотов, Россия в состоянии легко и быстро дестабилизировать положение в Республике Казахстан разыграв демографическую карту. Здесь нужно четко поставить главный акцент: и у России и, тем более, у США нет продуманной и четкой государственной внешней политики в отношении Казахстана.
В США на правительственном уровне присутствуют три тенденции: 1) «изоляционисты», которым наплевать на Центральную Азию потому, как она далеко и жизненным интересам Америки не угрожает даже в далекой перспективе; 2) «демократо-утописты», которые действительно искренне пытаются экономически помочь, но совершенно не знают, что делать в Азии с демократией, рынком и тому подобными западными институтами; 3) «реалисты» , которые еще живут в состоянии «холодной войны» и видят Казахстан центром стыка силовых полей всех американских врагов, а именно: исламского фундаментализма, китайского коммунизма и российского империализма. Отсюда ход их размышлений — если дестабилизировать положение в данной точке «X» — Казахстане, втянутыми в междоусобный конфликт, рано или поздно, окажутся все три стороны, что для Америки однозначно выгодно — пусть враги убивают друг друга сами.
Далеко не все однозначно и с Китаем. Следует отметить, что оценки различных аналитиков относительно даже ближайшего будущего «великого восточного соседа» весьма противоречивы. Фрэнсис Фукуяма пишет, что «китайская агрессивность и экспансионизм на мировой сцене фактически сошли на нет». В Центральной Азии отсутствие серьезных политических изменений имеет результатом чрезвычайно неопределенную ситуацию и увеличивает риск взрыва непредсказуемых масштабов и формы, подобно войне в Таджикистане», «здесь (имеется в виду. Центральная Азия) ситуация ухудшиться очень быстро. Сложность этнического состава, перенаселенность многих районов, многократно и произвольно передвигавшиеся в советский период границы — все это делает обстановку в регионе крайне взрывоопасной».
Хотя «менталитет любых границ с китайцами в СССР всегда был однозначно недоверчивым и жестким», но «Казахстану есть чем «усмирять» возможные амбиции китайских правых-левых: КНР переходит в разряд основных мировых потребителей нефти, газа, угля, электричества, черных металлов, шерсти, мин удобрений…». В представлении Квятковского Казахстан, видимо, будет успешно шантажировать Китай своими природными ресурсами.
Характерно, что политологические воззрения казахстанских официальных лиц не менее фантастичны. Бывший вице-премьер по идеологии, а ныне — посол в Китае К.С.Султанов, в автореферате кандидатской диссертации утверждает, что «…Казахстан и Китай, находясь почти в равном геополитическом положении, относятся к разным уровням их интенсивности и взаимовлияния».