Темучин — будущий Чингиз-хан — родился по одним сведениям в 1162 г., а по другим — в 1155 г. в семье богатого нойона Есугей-бахадура. Согласно монгольскому преданию, Темучин происходил из рода кият. Мать его была из племени конграт. Он рано осиротел. Сподвижники Есугей-бахадура после его смерти дружно покинули его малолетних детей, и в молодости Темучин пережил немало унижений и нужды, с тяжелой колодкой на шее скрываясь от своих врагов в зарослях заводи Онона и питаясь кореньями и сырой рыбой. Возмужав, Темучин, выделявшийся среди своих сверстников хитростью и умом, сумел сплотить вокруг себя врезанную ему дружину нукеров, возвратить угнанные стада и рядом удачных набегов снискать себе славу отважного бахадура и к концу XII в. стать одним из предводителей в монгольских степях.
Известность его возросла в войнах хана кереитов с найманами, меркитами и татарами, в которых будущий Чингиз-хан, выступая в качестве вассала кереитского хана, принял столь деятельное участие, что был пожалован почетным титулом. Но вассальные отношения продолжались недолго; могущество Темучина все более возрастало, в 1203 г. он разгромил кереитов, а в следующем году его сорока пятитысячное войско выступило в поход на найманов и меркитов. Часть меркитов и найманов подчинилась Темучину, а другие, переправившись через Иртыш, бежали на запад, в просторы современного Казахстана. Покорив в результате военной кампании 1204-1205 гг. главных своих противников, Темучин завершил объединение под своей властью всех главных племен Монголии. Весной 1206 г. у истоков Онона состоялся курултай монгольской знати — сторонников Темучина, на котором он торжественно, под реяние белого свешенного знамени с девятью хвостами, был провозглашен повелителем монголов. Одновременно курултай утвердил за Темучином титул Чингиз-хана, совершенно вытеснивший его личное имя. Значение титула Чингиз (Чингис, Хингис) — хан до сих пор точно не установлено. По мнению ряда востоковедов, титул Чингиз происходит от тюркского слова тенгиз — море, океан; и композит Чингиз-хан, соответственно, означает «Океан-хан», т.е. «Владыка океана», «Всемирный хан».
Когда Темучин — Чингиз-хан, уверенный в том, что, покончив с ханами меркитскими, кереитскими и найманскими, стал уже «единодержавием народов». Он заявил, «я направил на путь истины все язычное государство и ввел народы под единые бразды свое» (Сокровенное сказание, с.1681). Он не знал еще, на какую высоту он будет вознесен походами в дальние западные страны по пяткам бежавших остатков группы меркитов и найманов, вторично разбитых Чингиз-ханом в 1208 г. на берегу Иртыша.
Первое появление монголов в Казахстане
Вытесненные из окрестностей Байкала, а затем и с берегов Иртыша, группы меркитов и найманов, действовавшие сообща, были разбиты в 1209 г. уйгурским идикутом при пытке пройти через его владения. В результате они разделились: меркиты подались к кипчакам в теперешние казахские степи, а найманы во главе с Кучлуком направились в Семиречье во владения каракитаев.
Последствием этих событий стало то, что в 1211 г. в Семиречье впервые появилось монгольское войско предводительством Хубилай-нойона, одного из полков Чингиз-хана. Глава карлуков Арслан-хан велел убить каракитайского наместника в Каялыке и добровольно подчинился монголам. Правитель Алмалыка (в долине р. Или) мусульманин Бузар также признал себя вассалом Чингиз-хана; за него была выдана дочь Джучи. старшего сына Чингиз-хана. Однако корпус Хубилая в этом же году отбыл на восток, поскольку Чингиз-хан начал войну с Китаем и все свои наличные вооруженные силы направил туда. Лишь в 1216 г., после завершения военной кампании на юге, Чингиз-хан поручил Джучи добить бежавших на запад меркитов. Давние противники сошлись в ближнем бою Иргиза, в степных просторах Тургайского края Казахстана. Меркиты потерпели полное поражение и рассеялись разные стороны; Джучи со своими подчиненными торжествовал над поверженным врагом. Но тут произошло непредвиденное. На рассвете следующего после победы дня веред монголами вдруг объявилось 60-тысячное войско хорезмшаха Мухаммад-султана, который из Дженда, с нижнего течения Сырдарьи, в свою очередь выступил в поход против кипчаков. Монгольские военачальники решили не вступать в бой с Хорезм-шахом и объявили, что они посланы Чингиз-ханом только против меркитов и что у них нет разрешения на войну с Хорезм-шахом. Но султан не внимал их словам и своими действиями принудил Джучи вывести своих воинов на поле боя. Монголы сражались отчаянно смело. Даже был момент, когда Хорезм шах чуть было, не угодил в плен, и лишь смелый бросок его сына Джалал ад-Дина, отразившего нападение, спас султана из гибельного положения. За световой день ни одна из противоборствующих сторон не добилась решительного успеха. Быстро, сгустились сумерки, и на ковыльную степь опустилась чернота южной ночи. Оба войска отошли на свои стоянки, чтобы вновь начать войну на завтрашнее утро. Монголы зажги сторожевые костры, но, оставив их горящими, сами скрытно покинули лагерь и быстрым маршем двинулись на спинах своих коротконогих лошадей на восток. Утром, когда военная хитрость монголов обнаружилась, их уже невозможно было догнать. Султан вернулся в Самарканд.
Так, на территории нынешнего Казахстана произошла встреча двух войск — монгольского и мусульманского было совершенно случайное столкновение, оно не выявило победителя. Однако это краткое вооруженное соприкосновение имело весьма тяжелое нравственное последствие. По словам ан-Насави, личного секретаря Джалал ад-Дина, сына хорезмшаха, храбрость монголов произвела на султана сильное впечатление и, когда упоминали о них, он говорил: «Не видано подобных тем мужам по отваге и стойкости в страданиях битвы и по опытности в правилах нанесения «колющих и рубящих ударов». По мнению В.В. Бартольда, именно тягостное впечатление хорезмшаха от первого боя с монголами было одной из причин, почему он впоследствии не решился встретить их в открытом поле.
«Отрарская катастрофа»
Весть о победах, одержанных Чингиз-ханом в Китае, породила массу толков в Средней Азии. Хорезмшах, желая проверить слухи и получить достоверные сведения об этом завоевателе, отправил в Монголию посольство. Чингиз-хан со своей стороны также направил на запад посольство. По рассказу ан-Насави, во главе посольства стояли три мусульманина: Махмуд из Хорезма, Али-Ходжа из Бухары и Юсуф Канка из Отрара. Весной 1218 г. хорезмшах принял это посольство, вероятно, в Бухаре. Послы передали ему ценные подарки, состоящие из дорогих и редкостных вещей, и письмо Чингиз-хана, в котором тот извещал хорезмшаха о завоевании монголами Северного Китая и «стран тюрков» и предлагал заключить мирный договор с гарантиями безопасности торговых сношений между обоими государствами. Султан Мухаммад выразил свое согласие на мирный договор с владыкой Монголии.
После возвращения послов Чингиз-хан отправил в Среднюю Азию торговый караван во главе с Омар-Ходжой Отрари, Джамалом Мараги, Фахр ад-Дином Дизаки Бухари, Амин ад-Дином Харави. Всего в караване, состоявшем из 500 верблюдов, нагруженных золотом, серебром, шелком, мехами и другими предметами, было 450 человек, включая и монголов-лазутчиков, по приказу Чингиз-хана присоединенных к среднеазиатским купцам. Многолюдный караван в своем необычном составе прибыл в середине 1218 г. в Отрар. Правитель Отрара, наместник султана Мухаммада, Гайр-хан Йиналчук, очевидно, обеспокоенный странным для торговцев поведением людей этого каравана, объявил, по словам ан-Насави, что прибывшие в Отрар, хотя и прибыли в обличье купцов, но не купцы. Самовольно он задержал купцов, а затем истребил их. Караван был ограблен, все богатство убитых перешло к Йиналчуку. Удалось бежать только одному человеку из состава каравана, который и доставил весть об Отрарской резне Чингиз-хану. Повелитель монголов отправил к хорезмшаху посольство во главе с Ибн-Кафрадж Богра в сопровождении двух татар, с требованием выдачи Гайр-хана Йиналчука и с обещанием в этом случае сохранить мир. Хорезмшах не только не исполнил этого требования, но велел убить неповинных послов, вероятно, считая войну с Чингиз-ханом неизбежной.
Война между Чингиз-ханом и султаном Мухаммадом действительно была неизбежной, и причиной тому был не поступок хорезмшаха или его отрарского вассала Йиналчука. Для крупных скотоводческих хозяйств необходимы обширные пастбища, и стремление кочевой знати приобрести новые пастбища неизбежно порождало завоевательные войны. Война, приносившая наряду с завоеванием новых земель и богатства в виде военной добычи, являлась как бы частью производственной деятельности. Кроме того, она служила для знати средством хотя бы временно ослабить социальные противоречия в монгольском обществе, посулив зависимым кочевникам некоторую долю военной добычи. Чингиз-хан понимал, что только завоевательная политики может обеспечить ему верность монгольской знати, удержать ее от измен, заговоров, междоусобий, а созданную империю — от быстрого распада.
В этой политике, которую монгольские феодалы осуществляли на протяжении десятилетий, поход на земли Казахстана и Средней Азии был лишь одним звеном в общей цепи запланированных обширных завоеваний. Как показывают данные источников, Чингиз-хан и не думал ограничиваться захватом империи хорезмшах; в его планы входили завоевание всей Западной Азии и Восточной Европы, и он заранее отдал в удел своему старшему сыну Джучи еще не покоренные страны к западу от Иртыша и Аральского моря.
Чингиз-хан придавал походу в мусульманские страны большое значение и готовился к нему с особой тщательностью. Началу военных действий предшествовал подробный, сбор посредством мусульманских купцов и перебежчиков, находившихся на службе у монголов, сведений о внутреннем состоянии и военных силах государства хорезмшаха. Изучив добытые сведения и составив на их основе глубоко-продуманный план действий, Чингиз-хан и люди его окружения сумели так подготовить войну, что имели возможность даже в глазах мусульман-современников возложить вину на хорезмшаха.
К началу войны Чингиз-хан собрал большое войско. Точная численность его неизвестна; наиболее вероятной считается число 120-150 тысяч человек вместе с ополчением семиреченского (Арслан-хан карлукский, Сукнак-тегин) и восточно-туркестанского (уйгурский идикут Барчук) вассальных владетелей. Поход начался в сентябре 1219 г. берегов Иртыша, где Чингиз-хан провел лето. Судя по данным источников, он вел свои орды от Иртыша до Дарьи тем же путем, что и прежние завоеватели, а именно не через безотрадные степи к северу от Балхаша, а через Семиречье. При подходе к Отрару предводитель монголов разделил свои силы: несколько туменей во главе с сыновьями Чагатаем и Угедеем он оставил для осады Отрара другую часть во главе с Джучи отправил вниз по Сыр Дарье на Дженд и Янгикент; третий отряд был назначен для покорения городов по верхнему течению Сыр-Дарьи. Сам Чингиз-хан и его младший сын Тулуй с главным силами пошли на Бухару.
Источники не дают нам точного определения времени, когда монгольские войска появились перед стенами Отрара. Правитель Отрара Гайр-хан, знавший, что ему нечего ждать пощады от монголов, защищался отчаянно, до последней возможности. Под его началом, согласно ан-Насави, было 20 тысяч воинов. По Джувайни, хорезмшах дал ему 50 тысяч «внешнего войска». На исходе пятого месяца героической обороны Отрара Караджа-хаджиб, незадолго перед осадой посланный хорезмшахом на помощь Гайр-хану с десятитысячным отрядом, пал духом и, покинув город через ворота «Суфи хане», сдался со своим войском монголам. Но Чагатай и Угедей сказали ему: «Сегодня ты предал Гайр-хана, завтра ты предашь нас!» По их приказу Караджа-хаджибу отрезали голову. Но монголы успели ворваться в город и, выгнав из города всех жителей «словно стадо баранов», начали повальный грабеж. Однако Отрар еще упорно защищался; Гайр-хан с 20 тысячами воинов укрепился в цитадели, для взятия которой монголам понадобился еще месяц. Когда цитадель была взята, и все ее защитники полегли, Гайр-хан с двумя оставшимися в живых боевыми товарищами продолжал оказывать сопротивление на кровле здания. Когда пали и эти двое, и уже не оставалось стрел, он бросал в своих врагов кирпичи, которые рабыни подавали ему «со стены дворца»; когда не осталось и кирпичей, монголы, имевшие приказ взять правителя в плен живым, окружили его и связали. Разрушив крепость и сравняв стены с землей, Чагатай и Угедей с толпами пленных жителей Отрара и окрестных сел в феврале 1220 г. присоединились к Чингиз-хану, когда тот находился на пути между Бухарой и Самаркандом, и доставили ему живого Гайр-хана Йиналчука. Чингиз-хан приказал расплавить серебра и влить ему в уши и глаза, и тот был умерщвлен в наказание за его «безобразное деяние и мерзкий поступок».
Завоевание остальной территории Казахстана
Старший сын Чингиз-хана, Джучи, выделенный для покорения городов по нижнему течению Сыр-Дарьи, прежде всего, подошел к Сыгнаку, с жителями которого начал на переговоры. В качестве своего представителя он отправил в город мусульманского купца Хасан-хаджжи, еще до войны поступившего на службу к монголам, с тем, чтобы он уговорил жителей сдаться без боя, но «злодеи, чернь и бродяги возмутились и, умертвив предателя, приготовились к «великой, священной войне». Монголы семь дней и непрерывно осаждали город, наконец, взяли его приступом, «закрыв врата пощады и милосердия», перебили все население. Управляющим той местности был назначен сын убитого Хасан-хаджжи.
На дальнейшем пути монголы взяли Узгенд и Барчылыгкент, население которых не оказало сильного сопротивления, и потому всеобщей резни не было. Затем монгольский отряд подошел к Ашнасу; город, «большинство воинства которого составляли бродяги и чернь», оказал упорное сопротивление, но пал в неравной борьбе, и множество жителей было перебито. После этого монголы подступили к Дженду, который к тому времени был покинут войсками хорезмшаха во главе с Кутлук-ханом, бежавшим в Хорезм. Узнав об этом, Джучи отправил в город для переговоров Чин-Тимура. Посланник монголов, однако, был дурно принят жителями и получил возможность вернуться живым только потому, что напомнил джендцам о печальней судьбе, постигшей Сыгнак из-за убийства Хасан-хаджжи, и обещал им удалить монголов от города. Выпустив Чин-Тимура, жители заперли ворота, но не оказали никакого сопротивления. Монголы, подготовив предварительно осадные орудия, приставили лестницы, спокойно взошли на лени и без кровопролития заняли город; затем всех жителей выгнали в поле, где они оставались в течение девяти дней, пока продолжалось разграбление города. Убиты были только несколько лиц, которые своими речами оскорбили Чин-Тимура. Управляющим городом был назначен бухарец Али-Ходжа, который уже много лет назад перешел на службу к монголам. Тогда же корпус в один тумен, посланный Джучи, занял Янгикент, и монголы посадили там своего шихнэ — «блюстителя порядка». Все это произошло в течение зимы 1219-1220 гг. и весны 1220 г. Столь же успешно действовал и главный корпус монгольской армии во главе с Чингиз-ханом; к маю 1220 г. весь Мавераннахр был в руках завоевателей. Летом и осенью 1220 г. монголы взяли Мерв, Тус и другие города Хорасана. В результате зимней кампании 1220-1221 гг. был завоеван Хорезм, и завершились военные действия монголов в Средней Азии. Весной 1221 г. Чингиз-хан переправил свое войско через Аму-Дарью, и война сместилась на территорию Хорасана, Афганистана и Северной Индии. 30-ти тысячный корпус под командованием полководцев Джэбэ-нойона и Субэдэй-нойона, выступив из Северного Ирана, в 1220 г. вторгся в кавказские страны и, разгромив аланов, кипчаков и русских на реке Калка, проник в степи нынешнего Казахстана с северо-запада. Но вернемся в Южное Приаралье. Джучи оставался весь 1220 г. в Дженде; оттуда, с берегов Сыра, в следующем году он повел свой корпус на Хорезм. Чингиз-хан отправил ему на подмогу из Бухары Чагатая и Угедея со значительными силами. Передовые отряды монгольского войска подступили к Гургенджу (город у Аму-Дарьи в северной части Хорезма), военной хитростью заманили хорезмийцев в западню, перебили до тысячи человек и следом за беглецами ворвались в город, но под напором горожан вынуждены были отступить. Тем временем подоспели основные войска монголов, численностью до 50-ти тысяч воинов. Город был обложен со всех сторон, и осада началась. Жители города не только защищались с большим упорством, но при случае сами переходили в атаку. Действуя таким образом, хорезмийцы перебили множество вражеского войска. «Говорят, — писал Рашид ад-Дин в начале XIV в., — что холмы, которые собрали тогда из костей убитых, еще теперь стоят окрестностях старого города Хорезма». Главной причиной неудачи монголов были, по словам мусульманских авторов, раздоры между братьями Джучи и Чагатаем. Первый старался спасти от разрушения цветущий город, а второй желал быстрейшей победы любой ценой. Когда эта весть дошла до Чингиз-хана, он рассердился на старших своих сыновей и назначил начальником всего войска Угедея, который являлся их младшим братом. После этого монгольские воины «дружно направились» на штурм и в течение семи дней захватили весь город целиком. Жителей вывели в степь, отделили от них ремесленников, малолетних детей и молодых женщин, чтобы угнать в плен, а остальные люди были перебиты. Покинув поле, усеянное изрубленными телами, войско завоевателей занялось разграблением и разрушением домов и кварталов. Завершив операцию на берегах нижнего течения Аму-Дарьи, Чагатай и Угедей вернулись к своему отцу, а Джучи с вверенным ему корпусом, со всеми чадами и домочадцами остался в Приаралье.
Последние годы Чингиз-хана. Начало распада империи
Зиму 1222-1223 гг. Чингиз-хан провел в Самарканде. В начале 1223 г. он выступил оттуда с намерением устроить весеннюю охоту в степях Присырдарьи. Джучи получил приказ пригнать диких куланов из Кипчака. Во исполнение приказания отца, он пригнал табуны онагров и, кроме того, в виде подарка еще 20000 белых коней. Встреча Джучи с отцом и братьями произошла на равнине Кулан-баши, в переездах от Сайрама. Устроили курултай, состоялась грандиозная облавная охота с участием всех царевичей, и все лето 1223 г. они провели вместе в тех пределах. Затем выступили из степи Кулан-Баши, шли медленно от стоянки к стоянке, пока не достигли Иртыша. Там они провели лето 1224 г.; там же состоялась встреча Чингиз-хана с его любимыми полководцами Джэбэ-нойоном и Субэдэй-нойоном, которые из Северного Ирана отправились в рейд по кавказским странам. Воздавая долг их верности, мужеству и отваге, устроил курултай с пирами. Осенью того же 1224 г. повелитель монголов снялся со стоянки и последовал с войском, слугами и челядью на восток.
Чингиз-хан возвращался из западного похода в свод Монголию триумфатором, будучи в то же время в глубокую скорбь. Дело в том, что сравнительно ему стало ведомо, что он, повелитель мира, властелин вселенной, перед смертью — обыкновенный, рядовой человек. А поведал ему об этом китайский философ-отшельник Чан-чунь.
Мы все, живые, явились в этот мир, чтобы уйти в небытие навсегда. Эта грустная истина, и она стара как мир. Однако в каждую эпоху находились люди, которые верил в вечную жизнь, и желали себе бессмертия. Чингиз-хан был из их числа. Небо — вечно, Земля — вечна, время — вечно, а люди смертны. Чингиз-хан не желал принимать мир таким, какой он есть. Он уверовал в свою исключительность и ожидал, что однажды, что вот-вот Тэнгри ниспошлет ему вечность, и вот случилось так, что как-то раз (очевидно, во время пребывания Чингиз-хана в Китае) ему доложили об основах даосизма — одном из направлений древнекитайской философии, суть учения которого — поиски вечного счастья, достигаемого десятью добродетелями. Чингиз-хан буквально понял даосское учение о вечном счастье и еще летом 1219 г., находясь долине Иртыша, вызвал к себе представителя школы даосизма Чан-чуня, надеясь получить от философа, который пользовался большой славой в Китае, «лекарство для вечной жизни». Но в начале осени Чингиз-хан отправился со своими ордами покорять западные страны, так что Чан-чуню пришлось совершить долгое путешествие от Китая (через Монголию, Уйгурию, Кульджинский край, Семиречье я Мавераннахр) до Гиндукуша. Встреча монгольского хана и китайского отшельника, намеченная на осень 1219 г. на берегу Иртыша, состоялась таким образом лишь весной 1222 г. в долине Аму-Дарьи. Описание удивительного путешествия Чан-чуня, сделанное одним из его спутников-учеников дошло до нас. Русскоязычному читателю доступно в переводе Кафарова (Архимандрита Палладия). Нижеследующий диалог взят из этого перевода.
16 мая 1222 г. Чан-чунъ со своими спутниками-учениками наконец-то прибыл в ханскую ставку, находившуюся то время в четырех днях пути от места переправы через Аму-Дарью; устроился, затем отправился на аудиенцию. Чингиз-хан пригласил его сесть и приказал слугам подать ему кушанье; потом, через переводчика, спросил его: «Святой муж! ты пришел издалека; какое у тебя есть лекарство для вечной жизни, чтобы снабдить меня им?» На вопрос хана Чан-чунъ ответил: «Есть средства хранить свою жизнь, но нет лекарства бессмертия». Чингиз-хан ничем не проявил своего разочарования и только похвалил учителя за чистосердечие и прямоту. Он приказал приготовить две юрты для его помещения, на востоке от ханской. Затем три раза 20, 24 и 28 сентября 1222 г. Чингиз-хан слушал наставления Чан-чуня и приказал записать его речи. Во время всех бесед Чан-чуня с Чингиз-ханом переводчиком служил Ахай, который происходил из каракитаев и был в то время наместником Самарканда.
Наступает осень 1224 г. Чингиз-хан возвращается в Монголию, примирившись с открывшейся ему печальной истиной, что нет средств достичь бессмертия и что единственная форма долгой жизни — старость. Ему 69 — четвертый возраст, осень жизни. Он покидает Дешт-и-Кипчак и едет на восток, чтобы там, в глубине Азии, найти свой конец. Сыновья его возвращаются вместе со своим отцом, кроме Джучи, своенравного первенца, который остается в полюбившихся ему Кипчакских степях, чтобы заняться заботами правления.
Все три царевича: Джучи, Чагатай и Угедей, в качестве наместников отца осуществляли свою власть в местностях, составлявших их уделы, строя дороги, возводя мосты и подавляя то и дело, вспыхивающие мятежи. Уделы должны были служить для них только источником дохода и оставаться подчиненными главе империи. Но положение постепенно менялось. Обширность монгольской державы, удаленность от общеимперского центра на Орхоне вели к тому, что действительной властью была только власть на местах. Династийное начало удельной системы возбуждало у улусных Чингизидов, в распоряжении которых находилась значительная военная сила, стремление сделать свою династию полностью самостоятельной, а улус — независимым владением.
С притязанием на государство, независимое от центра империи, первым открыто выступил Джучи, что явилось причиной столкновения между отцом и сыном. Джузджани в своем «Табакат-и Насири», написанном в 1260 г., передает следующее. Джучи настолько полюбил Кипчак, что решил избавить эту страну от разорения. Мой отец, Чингиз-хан, потерял рассудок, сказал он своим приближенным, так как он губит столько земель и изводит столько народу; потому он, Джучи, хочет убить Чингиз-хана во время охоты. Чагатай, узнав об этом коварном плане, рассказал отцу, который велел тайно отравить Джучи. Иная версия столкновения между сыном и отцом приводится в «Сборнике летописей» Рашид-ад-Дина (начало XIV в.). Чингиз-хан, пишет он, поручил Джучи покорить «северные страны, как-то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дешт-и Кипчак и другие области тех краев». Сын не исполнил поручения отца. Чингиз-хан крайне рассердился и вызвал сына в свою орду (ставку). Тот ответил, что его постигла кручина болезни, и он не может отправиться в Монголию. Между тем, один монгол из племени мангыт, прибывший из западных границ империи, рассказал, что видел Джучи на охоте у «одной горы». «По этой причине воспламенился огонь ярости Чингиз-хана, и, вообразив, что Джучи, очевидно, взбунтовался, что он не обращает внимания на слова отца», он послал против него Чагатая и Угедея с войском, намереваясь идти вслед за ними; в это время пришло роковое известие о кончине Джучи. Дата смерти Джучи у Рашид ад-Дина не указывается; согласно источнику XV в. «Шаджарат ал-атрак», он умер за 6 месяцев до смерти отца, т.е. в феврале 1227 г. Через 6 месяцев после смерти Джучи, пишет автор «Шаджарат ал-атрак», Чингиз-хан также распростился с жизнью.
Судьба кипчаков
К 30-м годам XI века они стали хозяевами всей степи от Иртыша до Волги и в последующие десятилетия начали осваивать Восточноевропейские степи. Под 1055г. Ипатьевская летопись сообщает о первом появлении кипчаков у границ Переяславского княжества. Новых пришельцев русские назвали половцами, что означает половые, светлые, желтые.
К середине XII века определились границы собственно половецкой земли. О них под 1152 г. вполне определенно говорит Ипатьевская летопись: «Вся половецкая земля, что иже межи Волгою и Днепром».
Первоначально они заняли районы среднего и нижнего течения Северского Донца, Нижнего Дона и Приазовья. Именно здесь локализуются наиболее ранние каменные изваяния, которые кипчаки устанавливали в честь умерших предков. Отсюда они стали расселяться по территории Восточноевропейских степей.
В середине XI века кипчаки появились в Предкавказских степях. По сведениям закавказских источников, кипчаки, изгнав из Прикубанья и Ставрополя печенегов, стали играть там активную политическую роль. Кипчаки постепенно проникают в Центральное Предкавказье. На реке Сунже находилась ставка кипчакских ханов. Известны также «дербентские кипчаки», обитавшие на территории Дагестана. Северокавказские владения половцев были одной из важнейших составных частей «Дешт-и- Кипчака».
Появившись в восточноевропейских степях, новые пришельцы неоднократно нарушали границы Руси и опустошали ее земли. Будучи на первой стадии кочевания, кипчаки проявляли особую агрессивность. Их набеги в основном были удачны, а сами они, еще не имея традиционных маршрутов кочевания, оставались неуловимыми для дружин русских князей. Лишь в самом начале XII века, когда обстановка в степях несколько стабилизировалась, русские стали совершать походы вглубь половецкого поля. В это время в южнорусских степях стали формироваться две кипчакские группировки: приднепровская и донская. После этого кипчаки были побиты войсками русских князей , а потом активно участвовали только в междоусобных войнах русских князей. До второй половины XII вв. кипчакские орды стали сплачиваться в новые объединения на основе прежних союзов, разбитых еще Мономахом. Наиболее сильными из них являлись Приднепровское и Донское. Приднепровское объединение консолидировалось с Лукоморскими половцами, обитавшими на западном берегу Азовского моря, а Донское — с Приморскими, кочевавшими у Таганрогского залива. Таким образом, в южнорусских степях образовались два союза племен, по территории равные наиболее крупным русским княжествам и западным королевствам. Среди ханов, возглавлявших Приднестровско-Лукоморских половцев, известны Тоглый, Изай, Осолук, Кобяк и другие. Донские половцы объединились под властью сына Отрака — Кончака, который в дальнейшем претендовал на власть над всеми южнорусскими степями.
Усилившись, кипчаки стали препятствовать походу караванов на Русь по торговому пути «Из Варяг в Греки», по «Соляному» и «Залозному» путям. Вновь начались их набеги на Русь. В ответ на это русские организовали серию походов в степь. Наиболее известен поход 1184 года, когда русские дружины победили половцев и взяли в плен хана Кобяка. Длительную борьбу русские князья вели и против Донского объединения Кончака. Одним из эпизодов этой борьбы был неудачный поход 1185 года князя Игоря Святославича Новгород-Северского. Однако к середине 90-х годов XII века всплеск внешней активности половцев прекращается, и в дальнейшем они участвуют лишь в междоусобицах русских князей в качестве наемников.
Кипчаки занимались кочевым скотоводством. Разводили в основном лошадей и баранов. Ремёсла были развиты слабо, но зато была развита торговля с Русью и Средней Азией.
Кипчаки находились на такой стадии развития, что формирование единого народа из отдельных племён было близко к завершению. Однако оно было прервано монгольским нашествием.
В 1222 г. войско Субэдэя и Джэбэ вышло в поход против аланов. Против монголов в союзе с аланами выступили кипчаки. Однако монгольские полководцы хитростью раскололи военный союз алан и кипчаков, обратившись к кипчакам со словами: «Мы и вы — один народ и из одного племени, аланы же нам чужие; мы заключаем с вами договор, что не будем нападать друг на друга, и дадим вам столько золота и платья, сколько ваша душа пожелает, только предоставьте их, аланов, нам». Кипчаки оставили алан, и монголы по очереди разбили бывших союзников. Преследуя остатки кипчаков, монголы дошли до Крыма, где взяли Судак. Часть кипчаков ушла в горы, другие «укрылись в болотах» (в дельте Терека-Сулака или в дельте Кубани), остальные отошли к Дербенту, напали на город и разрушили его, а затем через Ширван пытались пройти в Грузию, но были разбиты грузинским войском.
Значительное войско кипчаков во главе с ханом Котяном отошло на запад, к границам Руси. Хан Котян обратился через своего зятя — Галицкого князя Мстислава Удалого — за помощью к русским князьям. Киевский, Галицкий, Черниговский, Владимиро-волынский и др. князья весной 1223 г. вместе с кипчаками выступили против монгольского войска. Из-за разногласий и несогласованности в действиях, в решающей битве на реке Калка 31 мая 1223 г. 80-тыс. союзное войско было разбито войсками Субэдэя и Джэбэ. Монголы дошли до русского пограничья и повернули назад, через Волжскую Булгарию.
В результате монгольского нашествия почти сформировавшаяся народность кипчаков была разгромлена. Часть кипчаков занесло в Венгрию, другие укрылись в горах Кавказа, некоторые оказались в арабских странах. За последующие века кипчаки так и не смогли подняться и вновь обрести самостоятельность. Они растворились в среде племен, увлеченных чингизидами, и после развала империи вошли в состав казахского, узбекского, татарского, каракалпакского и башкирского народов. В Крыму их потомки — степные ногайцы, на Кавказе — балкарцы, карачаевцы, кумыки, кавказские ногайцы.